Этот фильм я впервые увидел лет 11 назад на видеокассете. После его просмотра я ничего не понял. Вернее, все мои предвкушения перед просмотром были словно сгружены в кучу бульдозером, по которым фильм и его режиссер затем и проехались. Фильм тогда оставил непонятное, грустное впечатление. Я вынул видеокассету и надолго положил её на полку. Затем прошли годы. В моей жизни случилась череда разных событий — и радостных тоже, но и не меньше печальных и тревожных. Я умирал и оживал. Уезжал и приезжал. Разочаровывался в одних людях. И очаровывался другими. Богоборчесвтовал. Но больше смирялся. Мои взгляды на жизнь изменились. И я сам несколько изменился. Однажды я случайно я пересмотрел фильм. И вот то, что я не замечал, то что годы раньше выпадало из моего поля зрения - теперь стало мне совершенно понятно. К тому времени книга Экклезиаста уже стала одной из моих настольных. Вот почему я видел фильм другими глазами.

Сильное оружие автора, которое если не попадет в яблочко, то всяко выбьет 7-8 из 10 — это при том, если ваше сердце будет разлиновано под черно-белую мишень — это наслоение противоречивых, построенных на диссоциации, смыслов: документального видеоряда и аудио-дорожки. Последняя бежит, виляя между извилин мозга зрителя, как бы сама по себе: выключи видео, слушай только ее — смысл останется тот же. А видеоряд картины без аудио — будет зрелище банально-хроникальное и до скукоты неинтригующее. Но при сопровождении одного другим происходит превращение в мозге: 2 вырванных один из контекста другого смыслов вступают в хим. реакцию - в результате рождается невероятное сюрреалистическое соединение. Полученная субстанция если и не самой высокой пробы, то очень редкая…

Пожалуй текст — до 2/3 ключ к пониманию картины. Он лишь фантазия режиссера, и он без сомнения очень хорош, образен и глубок, в то же время несет повествовательный смысл к документальному видеоряду. О нём, об этом смысле разговор особый. Дело в том, что текст не поясняет то, что в реально кадре, а в силу своего вымысла наслаивается на видеоряд - тем самым рождается фиктивный смысл - это при том, что события в кино не игровые, а документальные. Вот это и есть как раз то самое соединение от наслоения "когнитивного" на "эмпирическое", что порождает диссонанс. Художественный диссонанс. Хотя прием этот не нов. Например, вспомнить работы того же Питера Гринуэя, и других режиссёров. Но у Гринуэя «на вкус» при просмотре того же «Ада Данте» выпирает фиктивность, нереальность — чисто жанровая фишка; зритель говорит себе «не верю», но тут же себя поправляет: «черт возьми, но как же талантливо!». В фильме о котором идет речь - при том, что смыслы несоответствуют друг другу — ощущение полной синхронизации видеоряда и описания к нему, то есть реальности происходящего. Оружие автора, что бьёт в цель.

Фильм был закончен в 1994-м. До этого автор фильма, снимая материал не один год провел среди самых низов общества г. Кишинева — нищих, умалишенных и бездомных инвалидов. После премьеры фильм получил крайне противоречивые оценки: от полного неприятия до громкой похвалы. Думаю, самое сильное место в фильме - его финал. Лично мне близки сильные аллюзии с Экклезиастом. В любом случае зрелый, умудренный опытом человек гораздо больше поймет этот фильм, чем человек молодой.

Ладони, 1993, реж. Артур Аристакисян